Эйнштейн XXI века: что будет со Вселенной без Стивена Хокинга

Легендарный британский физик Стивен Хокинг скончался в среду на 77-м году жизни в своем доме в Кембридже.

Значение Хокинга в науке — не только в «чистой» физике — настолько велико, что некоторые самые экзальтированные его почитатели (к которым, признаюсь, относится и автор этого текста) ставят его на один уровень с Альбертом Эйнштейном, а может быть, даже выше.

Человек, предельно ограниченный в собственных физических перемещениях даже по доступной нам части Вселенной, создал потрясающую воображение теорию многих вселенных, Multiverse, попутно поставив под сомнение многие постулаты теории относительности.

Для современного научного мира дерзость такого «оппортунизма» равносильна в чем-то дерзости Галилея, опровергнувшего незыблемую теорию неподвижной Земли и посмевшего усомниться в правоте Эйнштейна того времени — Птолемея.

К счастью, в наше время ниспровергателей основ не сжигают на кострах, и Хокинг скончался у себя дома в мире и покое.

«Ридус» спросил у коллег Стивена Хокинга по профессии, что они думают о научном наследии великого ученого с планеты Земля.

Профессор Математического института РАН Ирина Арефьева: 

— Я лично несколько раз общалась с Хокингом, и в России, и в Англии, потому что он очень ценил потенциал своих российских коллег. И я считаю, что его вклад в науку вполне можно сравнивать с вкладом Эйнштейна — но не потому, что Хокинг его опровергал, а потому, что он развил эйнштейновские теории дальше, чем это сделал сам их основатель. В первую очередь это касается квантовой механики, к которой Эйнштейн относился с недоверием, а также теории сингулярности, теории суперструн и знаменитого «информационного парадокса черных дыр», который заслуженно получил имя «теории Хокинга». 

Я сейчас думаю над тем, найдутся ли у Хокинга последователи, которые смогут «вытянуть» его наследие по этим сферам науки? На Западе ведь нет такого понятия, как «научная школа», которое существует у нас, когда над какой-то научной проблемой работает несколько поколений ученых. Конечно, у Хокинга есть ученики, есть коллеги, которые занимаются теми же проблемами. Но я бы не сказала, что в научном сообществе существует консенсус вокруг теорий Хокинга, того же информационного парадокса. Поэтому со смертью открывателя «хокинговского излучения» исследование этих феноменов не прекратится точно.

Директор Федеральной заочной физико-технической школы при МФТИ Артем Воронов:

— Значение и величие того или иного ученого определяется не только теми открытиями, которые сделал лично он сам. Ведь если ученый, сколь бы потрясающими ни были его теории, остается «вещью в себе», то с его смертью умирает и целое научное направление. В этом случае разработки такого ученого превращаются в своего рода тупиковую ветвь в научной эволюции.

В случае с Хокингом он оставил после себя если не научную школу, то целую плеяду последователей, которые истово приняли его версию происхождения и формирования Вселенной и после смерти основоположника будут продолжать работать в этом же направлении.

Директор Специальной астрофизической обсерватории РАН Юрий Балега:

— Когда умирает знаменитый ученый, то вполне понятно, что научное сообщество превозносит его достижения до небес. Но здесь важно не перегнуть палку, как раз потому, что мы — ученые, а не экзальтированные фанаты. Я, как директор обсерватории, ежедневно получаю десятки писем с «теориями», которые опровергают все что угодно, включая и труды Эйнштейна, и самого Хокинга. По большей части их пишут не вполне здоровые люди, даже если у них есть ученые степени.

Хокинг вовсе не нуждается в лаврах ниспровергателя основ. Его интересы собственно в физике касались достаточно узкой сферы — испарения черных дыр, и он вовсе не покушался на наследие Эйнштейна. Но главная заслуга Хокинга перед человечеством в том, что он попытался показать людям, что помимо автомобилей и нарядов в мире существуют другие вещи, более достойные того, чтобы ради них жить. Он пытался, чтобы люди увидели не только колбасу у себя на тарелке, но и Вселенную у себя над головой. И это ему удалось в полной мере — его научные книги читают так, как читают не всякие романы.