«Загугли звезду»: Анастасия Волочкова – о бедной юности, предательстве мамы, интригах в театрах, мести Керимова и отношениях с дочерью

Известная балерина Анастасия Волочкова никогда не дает общественности соскучиться. То все обсуждают ее новый роман, то ссоры с соседями, то стычку с Ксенией Собчак. Понятно, что такие яркие люди не остаются без внимания противоположного пола. Чего только стоили романы балерины с харизматичным танцором Фарухом Рузиматовым, влиятельным бизнесменом Сулейманом Керимовым, голливудским комедийным актером Джимом Керри.

Подобного успеха женщины не прощают. В интервью нашему сайту Анастасия Волочкова рассказала, что девочки строили ей козни еще со времен учебы в Академии русского балета им. Вагановой. Самое парадоксальное, по словам балерины, — это то, что ее не всегда поддерживала и мама…Нередко она выступала против избранников дочери.

Как складываются отношения матери и дочери сегодня? Чем балерине запомнился роман с Сулейманом Керимовым? И удалось ли ей решить многолетний конфликт с Большим театром?

На эти и другие популярные вопросы Сети Анастасия ответила в рамках проекта Teleprogramma.pro «Загугли звезду».

«В этих поисковиках про меня пишут много ужасного, потому что люди не прощают успеха красоты, женственности, сексуальности, свободы, независимости, — начинает разговор Анастасия. — Но я всегда опираюсь на мнение только тех людей, которые знают меня лично».

— Анастасия, давайте начнем с одного из самых популярных Интернет-запросов – вашей биографии.

— Я написала уже две книги. Одна, созданная десять лет назад, называется «История русской балерины». Вторая под названием «Плата за успех. Откровенная автобиография» вышла год назад. Обе книги начинаются в тот момент, когда я в пять лет вместе с мамой оказалась в Мариинском театре на балете «Щелкунчик». И тогда у меня появилась не просто мечта, а цель стать балериной, которую я успешно реализовала. Уже с пяти лет я знала, к чему стремиться.

Просто не догадывалась, что балетный мир на самом деле не похож на сказку «Щелкунчик», которую я видела в детстве. Это мир зависти, большой конкуренции и отмщения за успех. Но я не жалею, что выбрала этот путь, потому что рождена быть балериной.

Хотя моя мама говорит: «Если бы не я, то ты бы не стала заниматься этой профессией». Однако это совсем не так. Я сама развивала свои данные, придя в балетное училище совершенно неспособным ребенком. Тогда я даже не могла поднимать ногу. Я не жалела сил, чтобы засовывать под диван эти стопы, растягивала ноги, занималась с частным педагогом, нанятым родителями. Поэтому все мои навыки выработаны каторжным трудом.

Моим педагогом была ученица Агриппины Вагановой, в честь которой названо балетное училище, — Эльвира Валентиновна Кокорина. Я ей обязана всей своей творческой жизнью. Именно эта женщина развивала мои способности и сделала так, что уже через пять лет я стала лучшей ученицей академии. Она каждый день помогала мне развивать мои данные: растяжку, гибкость, выворотность.

Когда родители многих детей спрашивают меня, стоит ли отдавать сыновей и дочерей в балетное училище, я советую этого не делать, если речь идет о высоких материях и позициях. Потому что такое решение может обернуться сломленной жизнью и судьбой.

— Вы упомянули о том, что были неспособным ребенком…

— По тем временам я была достаточно высокого роста для балета. При этом у меня не было ни выворотности, ни растяжки, ни подъема стопы, ни прыжка, которые нужно развивать для балета. В тот период я даже трудилась больше, чем сейчас, поскольку трудолюбие – мое врожденное качество. Я приходила в училище в восемь утра и находилась там до пяти вечера. Путь домой занимал больше часа. А еще вечером я занималась у балетного станка, который мне вмонтировали в стену родители. Квартира у нас была небольшая, на окраине Питера.

Детство у меня как такового не было, поскольку я не играла во дворе, не каталась с девчонками на коньках, а только смотрела на это из окошечка. Но зато потом спустя много лет я участвовала в двух проектах «Ледниковый период» Ильи Авербуха. И сейчас, смотря эти выпуски на YouTube, я думаю, как же я каталась с олимпийскими чемпионами: Максимом Марининым, Антоном Сихарулидзе, Лешей Тихоновым. Делала сложные поддержки, номера. Остается только пошутить, что я и крестиком вышивать могу.

И в фильмах снималась, и в драматических спектаклях участвовала. Первая моя работа была совместно с Иосифом Райхельгаузом в постановке «И пришел мужчина к женщине», в которой когда-то играли Альберт Филозов и Любовь Полищук. А уже потом появились антрепризы с Сережей Астаховым, Ильей Соколовским, Андреем Харитоновым, царствие ему небесное.

В общем, это были интересные работы. Казалось бы, что сегодня меня осуждают за мою куражную жизнь. Но я люблю позитив, чувство юмора, я люблю посмеяться над собой. Чувство самоиронии родилось раньше, чем я.

Я всегда говорю, что после всего того, что я сделала и после того, что, будучи примой-балериной, представляла Россию на мировых сценах: Большого театра, Мариинского театра, Альберт Холла, я вообще могу засесть дома на диване, курить любимый кальян и ничего не делать. Но это не мой путь, потому что я всегда в движении. Я очень рада, что живет мой проект «Анастасия Волочкова – детям России», это концертные программы и спектакли, куда я приглашаю всех зрителей на протяжении 17 лет совершенно бесплатно. Также продолжается жизнь моего проекта «Балерина в зазеркалье».

Я объединяю детей России, они меня знают, любят. Детей обмануть невозможно, потому что они сразу чувствуют фальшь, искренность и видят настоящего человека. Я очень дорожу этим и горжусь.

— Давайте поговорим о ваших родителях…

— Папа – Юрий Федорович Волочков. Чемпион Советского Союза по настольному теннису, профессиональный тренер сборной России, также он чемпион по настольному теннису среди ветеранов. На моих глазах он вырастил огромное количество мастеров спорта.

Он безумно позитивный, красивый, сексуальный человек. И эти качества мне достались именно от него. А еще яркость и чувство юмора, трудолюбие, стремление к победе, умение побеждать, достигать своих целей. В общем, все самое сильное, что у меня есть, передалось от папы. К сожалению, 13 лет назад у него случился инсульт. Тогда он был в расцвете сил – 65 лет, общался с молодыми девушками, жизнь била ключом. Для меня это стало большим потрясением. Но я сделала все возможное, чтобы сохранить ему жизнь.

Оплачивала самые дорогие больницы, которые стоили 250 000 рублей в месяц и больше. К сожалению, к папе не вернулась речь, но у него есть сознание всего, что происходит. Все эмоции у него сохранены, но парализована правая сторона. Папа двигается в инвалидной коляске. Для меня большая боль звонить ему, поскольку ты говоришь с человеком, который не может ответить.

Но я подарила папе квартиру, даже несмотря на то, что он от нас ушел, когда мне было 14 лет. Но все-равно мы сохранили хорошие отношения, и я ему благодарна за многое.

Сделала у папы ремонт с перепланировкой, и сейчас он живет в прекрасных условиях. Ему помогают сиделки.

Мама – Тамара Владимировна Антонова – по профессии инженер. Кстати, с папой они познакомились, когда принимали участие в турнире по настольному теннису во Львове.

Она проектировала в научно исследовательских институтах канализацию и вентиляцию. На мой взгляд, это не очень приятная работа для женщины. Когда мне исполнилось 17 лет, и меня пригласили в качестве солистки Мариинского театра, я уже стала зарабатывать деньги.

И тогда я предложила своей маме уйти с этой работы, потому что была готова взять на себя ответственность за нее. Помню, как сказала ей: «Я танцую умирающего лебедя в театре в Санкт Петербурге и получаю больше, чем ты получаешь за свою работу, не приносящую никакой радости». И тогда мама пошла на курсы экскурсоводов и стала гидом по ансамблям Санкт Петербурга, по летнему саду, Михайловскому замку и другим ансамблям нашего города.

— У вас с мамой ведь непростые отношения…

— У меня с мамой сейчас очень сложные отношения, и я этого не скрываю. Я написала всю правду в своей книге «История русской балерины». Знаете, не в моем стиле лукавить и делать вид, что все прекрасно. Я хорошо понимаю, что у очень большого количества дочерей и матерей бывают конфликты в тот момент, когда мама начинает завидовать своим молодым дочерям — успешным, красивым, интересным, пользующимся вниманием мужчин и создавшим свою карьеру.

Даже удивителен тот факт, что, когда моя мама была официально расписана с папой, она не взяла его фамилию. А сделала это, когда я уже стала известной балериной, вот тогда мама и захотела быть моим директором и продюсером. Ну, то есть полностью заниматься мной, желая на этом заработать, не скрывая от меня этого и спрашивая, сколько процентов я буду пожизненно ей платить за все мои выступления. Тогда она и стала позиционировать себя как Тамара Волочкова. Если такая история происходит с мамой, то что уж говорить о хейтерах…

В моем случае «Плата за успех», как называется моя вторая книга, – это как раз предательство близких людей. Близких по крови, тех, от кого не ждешь подвоха. Они всегда обращались ко мне и обращаются по сей день только тогда, когда нужны деньги, или когда необходимо решить какой-то вопрос с помощью моего имени.

И поэтому я руководствуюсь высказыванием моего педагога и наставника Майи Плисецкой: «Не делайте мне зла, и мне не за что будет вас прощать».

— Но вы простили маму?

— Мои золотые, я хочу вам сказать такую вещь: «Я уже давно простила за все свою маму, просто попросила больше не дергать меня и объяснила человеку, что мы чужие люди». К сожалению, я не могу лукавить, лицемерить. Моя мама разводила меня со всеми мужчинами, включая главную любовь моей жизни — Сулеймана Керимова. И ведь дело не в том, что он ее не устроил, просто она позавидовала мне. Мамина жизнь не сложилась, она не стала балериной, хотя хотела этого. У них с папой не было любви, поэтому он и оставил ее. Мама не реализовалась в профессии, за нее это сделала я.

Я не могу сказать, что не простила какие-то моменты, на самом деле уже давно простила, но: «Люди добрые, оставьте меня, пожалуйста в покое». Я просто хочу создать семью и жить счастливо. Я ни разу не попросила деньги ни у одного из своих возлюбленных, но мама почему-то считала возможным обирать моих мужчин.

Расскажу грандиозную историю про студию, подаренную мне Сулейманом Керимовым. Сулейман купил мне две квартиры: одну в Москве, в которой мы с ним жили, другую — в Санкт- Петербурге. Просто он не соглашался жить вместе с моей мамой и сразу решил посмотреть для меня роскошную недвижимость в центре Питера, тоже площадью 200 метров. Если говорить о дизайне этой квартиры, то Русский музей и Эрмитаж просто отдыхают по сравнению с ней.

Помимо этого, он подарил мне студию площадью 200 кв. м, прямо возле Мариинки, чтобы мне было удобно. Сулеймальчик говорил, что если я захочу сделать балетную школу или творческий центр, то у меня уже появится готовое помещение. Вот только нужно его отремонтировать и можно будет им пользоваться.

Если две квартиры по требованию Сулеймана были оформлены на меня, то вот эти 200 метров мама попросила записать на нее. Но вы знаете, я тогда реально была одержима Большим театром, много танцевала, у меня были спектакли, гастроли, я вся была в творчестве и в работе. И для меня было абсолютно без разницы, на кого оформят эту квартиру-студию. Поэтому и сказала: «Конечно, мама, тем более все- равно сейчас я не воспользуюсь ей, поскольку живу в Москве».

В итоге получилось так, что, после того как мы с Сулейманом расстались (не без маминого участия, как я сказала, и его окружения), уже в 2011 году отец моей дочери Игорь Вдовин забрал у меня все деньги (3 миллиона долларов), которые я тогда заработала. Сначала Игорь попросил их в долг на год, ну а потом сказал, что ничего мне не должен. Было такое время, когда нам с Аришей действительно было не на что жить.

Я тогда позвонила маме и рассказала о своем положении: «Я хочу продать эту студию, потому что все равно не могу ей воспользоваться, поскольку не живу в Петербурге. И просто сейчас у меня хотя бы будут деньги на постановку моих благотворительных спектаклей. А ведь расходная часть есть, я же не получаю денег, фидбэк никакой, потому что бесплатно всех приглашаю, а декорации, свет, звук, экран — это все статьи расходов. И вообще, говорю:: «Мама, нам с Аришей жить не на что. Мы сейчас сидим и ждем, оплатит ли Вдовин месячную аренду дома или же нас выкинут».

Понимаете, тогда это было страшное время. Когда все думали, что я живу в хоромах, я скиталась по этим съемным дома с протянутой рукой, вспоминая бывшего мужа. Но понимаете, вот в чем парадокс.

Вдовина и сейчас называют бывшим мужем Анастасии Волочковой, хотя я единственная из всех его бывших, настоящих и будущих жен, кто не поставила с ним печать в паспорте. Но видимо, этот статус – самое большое достояние в его жизни.

Так вот, когда я сказала маме, что мне нужно продать эту студию, эти 200 метров (Сами понимаете, какая это недвижимость и сколько она тогда стоила), она мне призналась: «Насть, ты знаешь, этой студии уже нет». Я, конечно, пришла в недоумение: «Как нет студии, как, она ж на тебя оформлена». А она говорит: «Нет, я ее продала». Вы можете такое представить? И продолжает, как ни в чем не бывало : «Я ее продала в 2003 году».

Тогда я задала маме вопрос: «Мама, во-первых, почему ты мне об этом не сказала? Ну это же мне Сулейман подарил, это же моя недвижимость. Почему ты даже не предупредила?».

А она, знаете, что ответила? «Это ты зря думаешь, что Сулейман подарил эту квартиру тебе «под студию», он подарил мне эти метры — под мой цветочный магазин». Исчерпывающе? И как я после этого должна была относиться к маме?

Я не хочу наговаривать на маму, рассказывая о других эпизодах. Просто понимаете, когда говоришь про людей правду, это правда колет глаза. И самое простое, что ты можешь услышать в этом случае : «Да ты выпила там свое просекко, поэтому ты это все и несешь». Вы знаете, мы можем быть какими угодно: высокими, низкими, стройными, как я, трезвыми, пьяными, добрыми. Мы должны оставаться людьми, понимаете? А вы говорите про родственников…

— Как проходили годы вашей учебы?

— Я скажу так: во-первых, сначала с семи лет я училась в спортивной школе. Потому что в балетное училище дети принимались 4 класса, то есть, соответственно, с 9 с половиной лет. Тренер по физкультуре хотел сделать из меня чемпионку мира по легкой атлетике, потому что у меня очень мощное строение мышц, которое выдерживает большую физическую нагрузку. Даже на своих сольных концертах я танцевала по 14 тяжелейших номеров, понимаете?

2 и 3 класс я училась в английской школе: ездила на автобусе в школу, ходила пешком, пока шла до автобусной остановки, сочиняла стихи. Это было такое мытарство. И я не понимаю, как бедные дети сейчас идут утром в школу, особенно зимой. Ведь уже в 15. 00 на улице такая темень…

А учась в балетном училище, кроме балетного станка и всего, что касалось специальных предметов, я больше ничего не видела. Я не позволяла себе никакого отдыха, даже летом, когда мы уезжали на дачу в Комарово под Питером. Мои родители снимали там небольшой домик.

И с Эльвирой Валентиновной Кокориной, о которой я уже говорила, мы занимались каждый день. Балетного станка там не было. Но мы закрывали двери на ключ, и я держалась за ручку, выполнявшую роль балетного станка.

Тогда я была буквально одержима вот этим балетным искусством, творчеством. Я грызла пол и этот балетный станок (ногами пол, руками станок), чтобы стать балериной, чтобы добиться вот таких успехов.

— Но у вас в детстве, наверняка, были подруги, друзья…

— С кем я дружила? Вы знаете, у меня есть и по сей день остается одна единственная подруга — Женечка Еникеева. Сейчас она живет в Лондоне с двумя своими дочками. С ней мы были, что называется, «не разлей вода». Не конкурировали, не соперничали, не завидовали друг другу, а просто дружили. Мы и по сей день вместе. Это единственный мой друг.

А вообще, в основном я дружила с мальчишками, потому что девочки мне завидовали, устраивали уже тогда всякие неприятности. Если театр – это клубок целующихся змей, то в балетном училище маленькие девочки уже становятся маленькими злыми женщинами.

В первые два года я не показывала больших результатов в балете, а вот по общеобразовательным предметам всегда получала пятерки. К тому же я являлась старостой класса. И завидуя моим успехам, эти девчонки разбрасывали мои тетрадки по полу в раздевалке, подбрасывали мне в шкафчик сигареты для того, чтобы меня отчислили из училища. Ну типа, из-за курения, хотя курили сами, чтобы похудеть.

Я бы привела в пример еще много ужасных вещей. Например, мне засовывали за батареи босоножки, чтобы мне не в чем было идти домой. А ведь тогда мы все обходились без мобильных телефонов, поэтому это довольно страшный момент. Телефона-автомата в училище тоже не было, он находился в канцелярии, которую к вечеру уже закрывали. То есть не было возможности позвонить маме и предупредить ее, чтобы она не волновалась.

Вот такие у меня были одноклассники. И когда уже возникла одноименная социальная сеть, и все одноклассники бросились искать друг друга, я словно почувствовала какое-то отвращение. Видеть никого из них я не хотела. Никогда.

Вот с мальчишками я дружила, они меня обожали, любили, просто на руках носили — не только на уроки дуэтного танца, ну и просто по жизни. Однажды перед Новым годом мой папа посадил нас с мальчишками в одну машину «Жигули» и возил по Питеру. Этот момент мне запомнился!

Дружила я и со взрослыми людьми, например, с вышеупомянутой Эльвирой Валентиновной. Помню, как они с моей мамой садились за стол и обсуждали, поднимали взрослые темы, поэтому мне всегда было интересно общаться со старшими.

А педагог балетного училища, которая вела у меня занятия в первых классах, напротив, как раз полностью разрушала во мне веру стать балериной. Хотя этого не должен делать ни один учитель, ни один родитель, о чем я всегда говорю на творческих встречах с детьми. Когда езжу по России, то повторяю: «Люди, вы должны поддерживать в детях их дух, веру и уверенность в том, что они смогут достичь своей цели».

Помню, как мой педагог по балету Дина Сергеевна Лебедева каждый день говорила мне: «Иди, Волочкова, стой там, на крайней палке, ты все равно не будешь балериной. Дай дорогу талантливым девочкам, у которых есть данные, растяжки, шпагаты и подъемы. Смотри, вот Наденька какая талантливая, вон Катя. Кстати, у нас училась девочка, полная тезка Екатерины Сергеевны Максимовой, которая впоследствии стала моим педагогом в Большом театре.

— Конечно, тогда я получала травмы. Я приходила каждый вечер домой, снова переодевалась в балетный купальник и занималась. Верила, что сегодня моя нога поднимается на сантиметрик выше, завтра еще, потом еще. Это же мышцы и вы даже не представляете, какая страшная боль. А эти пальцы, стертые в кровь…

Каждый вечер мама готовила мне тазики с марганцовкой, потом мы измельчали таблетку стрептоцида, которой засыпались пальцы, и каждый палец заклеивался пластырем. Это было страшно. Но веру во мне поддерживала Эльвира Валентиновна Кокорина.

А что касается тех девочек, которых ставили мне в пример, то они не доучились даже до конца училища. Потому что этот балет им был до большого барабана. Их туда засунули родители. Те же, кто доучился, попали в какую-то захолустную труппу в кордебалете. А узнав о том, что мое имя стало известно, они все прибежали ко мне – будто мои друзья, которым выпала честь учиться со мной в одном классе.

То же самое произошло и с педагогами. Те, кто говорили мне: «Ты будешь врачом, инженером, кем угодно, только не балериной», потом хвастались : «Ооооо! Это мы учили Волочкову!»

— Еще один популярный запрос в Сети – Анастасия Волочкова в молодости…

— Я и сейчас чувствую себя бесконечно молодой, красивой и сексуальный. Но если бы это было не так, то я не была бы окружена таким количеством мужского внимания и женской зависти.

К периоду осознанной молодости я отношу возраст с 25 до 35 лет. Хотя те, кто меня хорошо знают, говорят, что с тех пор ничего не изменилось.

Конечно, надо отдавать себе отчет в том, что, например, балерина не сможет танцевать в 45 лет так, как она это делала в 25. Но я это осознавала еще и ранее, поэтому я изначально в 25 лет готовила себе платформу. В своих интервью я нередко говорила, что из классического балета нужно уходить в молодом возрасте, когда зритель еще помнит тебя молодой, красивой, легкой и прекрасной. Вот поэтому я так и сделала. В 33 года я станцевала свой (или в 34, или в 35, я не помню, к сожалению) заключительный спектакль «Жизель» в театре Юрия Николаевича Григоровича, спокойно положила на диване костюмчики в своей московской квартире и в питерской, у мамы.

Но уже к 25 годам у меня уже была своя концертная программа. Я стала первой балериной в мире, создавшей сольный проект в балетном искусстве. Потом уже появились последователи, но вы знаете, я всегда говорю, здесь важно быть первым.

Собственная концертная программа спасла меня. Ведь мне было интереснее танцевать не белых и черных лебедей, простите, и фей, а быть женщиной. Хореографы стали ставить мне номера.

Например, в 1996 году мой любимый хореограф Эдвальд Смирнов, поставил для меня первый номер на музыку Генри Перселла «Гибель богов. Вилисы», с которым я выиграла международный конкурс артистов балета имени Сержа Лифаря. Как раз тогда председателем жюри был Юрий Николаевич Григорович, а в судейскую коллегию входили мировые хореографы.

Вот тогда я и получила золотую медаль, причем с большим отрывом. Серебро не присудили никому, дальше шла только бронза. Конечно, мне было интересно исполнять современные танцы, хотя в моих концертных программах есть как классические композиции, так и уже более неоклассические современные.

И сначала я делала проекты с балетными артистами, потом с оперными звездами, затем уже у меня появился свой шоу-балет, а потом еще и песни в репертуаре.

Кстати, в этом году вышел мой альбом 20 песен, записанных в течении 10 лет, под названием «Вселенная». Первую композицию написал Игорь Николаев. Это была песня «Балерина», с которой Алла Борисовна Пугачева пригласила меня в свой проект «Рождественские встречи» в Киеве 10 лет назад. Вот поэтому, когда в проекте появились еще и песни, это приобрело серьезный современный формат шоу. И мои спектакли, и концертные программы проходили на лучших мировых и российских сценах: Кремлевский дворец, Большой концертный зал Октябрьский в Питере, Крокус-сити в Москве, Дом музыки, концертный зал Чайковского, королевский Альберт холл в Лондоне, Коллизиум-театр, Гранд-опера. И вы знаете, я настолько счастливый человек благодаря тому, что у меня появилось вот такое ответвление. Ведь мне всегда хотелось сделать то, что другим не под силу, и это получилось.

— Как вы попали в Мариинский театр?

— Если говорить о театрах и о любом творчестве вообще, то я всегда помню только хорошее. Как в Мариинском театре, так и в Большом я застала самое лучшее время. В Мариинку меня пригласил Олег Виноградов, в то время художественный руководитель театра, причем увидев меня в Большом театре на юбилейном вечере Натальи Михайловны Дудинской — моего педагога (тоже ученица Агриппины Яковлевны Вагановой, легендарная балерина). Я всегда молюсь о ней, и о всех своих педагогах, естественно, тоже.

Так вот, тогда проходили два юбилейных вечера, один в Мариинском театре, а другой — в Большом. И вот тогда, будучи на втором курсе, я танцевала главную партию в балете «Пахита». Олег Михайлович тогда не смог приехать в Мариинский театр, но он приехал в Большой театр, где и посмотрел спектакль. И в этот же день он сделал мне предложение сразу же стать солисткой Мариинского театра, не дожидаясь окончания балетного училища. Хотя, естественно, я доучилась до третьего курса.

Естественно, я приняла такое предложение, потому что понимала, что второй раз его не сделает никто. Моей первой партией стала Одетта-Одиллия в «Лебедином озере» в Мариинском театре.

Сложность заключалась там, что тогда я училась на третьем, последнем курсе Академии. И утром мне нужно было приезжать на урок классов в Мариинский театр, потом обратно в балетное училище, чтобы изучать историю музыки, историю литературы и другие общеобразовательные предметы. Естественно, нужно было сдать и специальные дисциплины, например, характерный дуэтный, историко-бытовой танец, актерское мастерство. В общем, это были разные занятия. И затем нужно было опять возвращаться в Мариинский театр, чтобы репетировать после всего этого дня спектакль «Лебединое озеро», балет. Это была просто катастрофа.

Тогда, засыпая, я проезжала остановки метро, а уроки делала исключительно в общественном транспорте. Но даже в таких условиях была отличницей. И поэтому мои родители решили продать нашу квартиру на окраине Санкт-Петербурга. (А папа еще заложил в гараже свое место) и купить однокомнатную квартиру возле Мариинского театра, просто чтобы мне было легче добираться.

В общем, родители продали квартиру с нашей мебелью, место в гараже. И мы даже выбрали квартиру на улице Римского-Корсакова, рядом с Мариинским театром.

— В одном из своих интервью вы рассказывали, что там была довольно темная история…

— А на следующий день маклерша, которая была нашей знакомой, обманула нас. Сказала, что на нее напали, забрали все деньги и в одночасье мы остаемся на улице. Тогда мне было 17 дет. И к сожалению, нам снова пришлось вернуться в коммунальную квартиру, где я и родилась. Кстати, я появилась на свет на улице Чайковского, что очень символично (я танцевала практически во всех спектаклях под его музыку. Сначала мы жили в коммунальной квартире, снимали одну комнату. Затем у меня появилось немножко больше денег, и мы уже снимали однокомнатную квартиру.

Ну а потом, уже при первой возможности я купила маме квартиру. И она до сих пор живет там, как раз тоже возле Мариинского театра. Случившееся тогда стало большим потрясением. В тот период я утратила дар играть на фортепиано, хотя получала только отличные оценки.

У меня было потрясающее немецкое фортепиано, которое тогда купили родители. Вообще советую всем папам и мамам, если вы хотите, чтобы ваши дети кем-то стали — наймите частных преподавателей, чтобы вашему ребенку персонально уделяли время, говорю на собственном опыте. Могу даже посоветовать.

Отцу я снимала другую квартиру. Тогда же ухаживала за бабушкой-инвалидом без ноги, которая болела сахарным диабетом. Это был шок вообще. Просто сейчас, как вы видите, я веду репортаж из своих хором, из особняка 850 м и гостевого домика 200 метров. Но я знаю, что такое жить в других условиях, понимаете, вместе с котом, собакой, попугайчиком. В общем, нас было нормальное количество.

Вообще, я сейчас думаю о своей дочери Ариадне. С одной стороны, это груз для нее, а с другой, — подмога, потому что мамино имя и фамилия решают очень многие вопросы, и так было всегда. Но моя дочь родилась, извините, с золотым тазиком, потому что у нее было все, но родилась в роскошной квартире, которую мне подарил Сулейман. У ее отца Игоря Вдовина даже мысли не возникло, что как-то вроде неловко, что недвижимость подарил другой мужчина… Может быть, приобрести какое- то новое жилье? Нет, нет, там и нечего говорить про совесть.

Тогда все, что я зарабатывала, я копила маме на квартиру. Вообще, еще с первой своей поездки в Японию я подарила маме шубу. Всегда все делала для нее…

— Ну а что касается Олега Виноградова, то тогда его очень сильно подставили. Еще в тот период Олег Михайлович видел, что со мной что-то не так, что мне не хватает сил на репетиции, что я не высыпаюсь. А когда узнал правду, то предложил нам пожить в квартире, где шел ремонт, но была готова одна комната, что мы и сделали. А потом в этой квартире его пытали и под этими пытками заставили подписать документ, что во время своего отсутствия он назначает исполняющим его обязанности Махара Вазиева.

Ну то есть, соответственно, Вазиеву, который сейчас продолжает развращать уже Большой театр, было выгодно постоянное отсутствие Олега Виноградова. И в итоге он был вынужден уехать из страны. Олег Михайлович создал свой театр в Корее.

Так же, как извините, когда Григоровича попросили из Большого, он основал в Краснодаре театр «Премьера», в котором впоследствии я была примой-балериной на протяжении пяти лет. И когда Махар Вазиев все это замутил, он сказал: «Вот эта Волочкова будет моей», вы можете это представить?» И когда он вызвал меня к себе в кабинет, я была влюблена в Фаруха Рузиматова, его друга. Это вообще первая любовь в моей жизни. Помню, Вазиев поставил передо мной два условия, одно из которых было личного характера. Однако я не собиралась быть его любовницей, не хотела начинать с этого карьеру.

Тем более я работала с его женой Ольгой Ченчиковой. И в 18-19 лет у меня ведь тоже были свои принципы. А второе условие, которое он мне поставил, носило финансовый характер. Вазиев сказал: «Я буду делать тебе все контракты, а деньги ты будешь складывать вот сюда» и показал на выдвинутый ящик. Объяснил, каким образом будет получать за меня гонорар.

Но я, конечно, не приняла ни одного, ни другого условия. Я думала, что сейчас меня уволят из театра, но самом деле этого не произошло. Он понимал, что я ему нужна как балерина. И он просто стал давать мне эти спектакли, а вместо меня начал раскручивать другую балерину, что для меня было совершенно неважным.

Попросите сейчас зрителей назвать имена пяти балерин, которые сегодня танцуют в Большом театре. Таким вопросом вы просто поставите людей в тупик. Но я точно знаю, что назовут Волочкову и Цискаридзе.

Если завершить разговор о Мариинском театре, то я, конечно, запомню только работу с моими замечательными педагогами: Инной Зубковской, Аллой Осипенко. Алла Осипенко — это человек, которому я тоже обязана в жизни. Еще в 15 лет, я, будучи ученицей балетной академии, ездила к ней на стажировку в Италию, во Флоренцию. И Алла репетировала со мной партию Феи сирени из балета «Спящая красавица». А впоследствии не побоялась помочь мне в создании концертной программы, потому что было время, когда в 2003 году меня незаконно уволили из Большого театра, как раз после расставания с Сулейманом. Знаете, это все звенья одной цепи, но все это я выдержала, выстояла. Со мной отказывались репетировать другие педагоги из-за обычного страха. А вот Алла ничего не побоялась.

Она помогала мне репетировать мой сольный проект «Лестница в небо», который можно посмотреть на Ютубе. И в 2003 году, в Кремле, как раз после увольнения, прошли два моих больших спектакля. Смелость — это то качество, которое ведет меня по жизни. Смелость и независимость, понимаете?

Конечно, сегодня за деньги, даже меньше, чем за миллион долларов, можно раскрутить любую девчонку. Вы поймите, что популярность и известность — это разные вещи. Популярный — это человек, тот, которого знает толпа, знают люди и просто его имя на слуху, да? А вот известный — это человек, который известен не громкостью имени, а делами, поступками.

Зачастую это могут быть люди, которые неизвестны в общих и широких кругах, но это те, которые сделают такие хорошие, красивые, добрые дела, благодаря которым их имена известны богу. Вот для меня такое признание гораздо важнее. И признание зрителя, который любит тебя на протяжении такого количества времени — это то, что нужно заслужить, а не купить.

— Давайте поговорим и про Большой театр…

— Большой театр — это отдельная глава в моей жизни. Я советую вашим читателям найти в Интернете мою книгу «Плата за успех», где я подробно все описываю. Я писала ее в тот период, когда у меня вовсю шел судебный процесс с Большим театром. И, кстати, я надиктовала аудиоверсию этой книги своим голосом.

Итак, как же я попала в Большой театр? Ой знаете, тоже, как говорится, не от хорошей жизни, но бог всегда бережет меня, у меня очень сильные ангелы — хранители.

Как я уже вам рассказывала, Махар Вазиев, будучи руководителем балета Мариинского театра, вовсю ставил мне палки в колеса. И честно скажу, в этот период моя жизнь превратилась в кошмар. Если одна балерина готовила спектакль на протяжении полутора-двух месяцев, то мне на подготовку того же балета «Жизель» или «Баядерка» давалось 10 дней. То есть, он хотел, выпихнуть меня на сцену в таком состоянии, чтобы я была не готова, чтоб я плохо станцевала, чтобы не успела шить костюмы.

Вот и получилось так, что когда приезжали западные хореографы, которые знали о моем существовании в балетном мире и хотели со мной работать, он говорил, что у меня очень много работы, что я вообще занята, хотя я по полгода сидела без спектакля или мог заявить, что я беременна. В общем, разные были придумки.

И получилось так, что во время обмена Мариинского и Большого театров, то есть, когда артисты Мариинки были в Большом театре, а артисты Большого в Мариинке со своими концертами, концертными программами, спектаклями, этот Махар Вазиев не взял меня даже на эти обменные гастроли. Но мне нужно было поддерживать форму, и я продолжала ходить в балетный зал родного Мариинского театра.

Однажды туда зашел Коля Цискаридзе, которого, я конечно, узнала и попросила у него возможности постоять с их артистами у станка. А потом пришел Владимир Викторович Васильев. И он увидел, что я стою с его артистами в этом классе, подозвал меня и говорит: «Настя, мы ж с тобой встречались на концертах, там и там, в Алматы, в Казахстане, в Лондоне. Что ты здесь делаешь?»

И когда я объяснила всю ситуацию, рассказала, что меня даже не взяли на эти гастроли, он сказал, что это просто несправедливо. И говорит: «Давай сделаем по-другому». Я только что поставил свой балет «Лебединое озеро», там нет черного лебедя, а есть русская принцесса-красавица, кокошники там, все — вообще, новая роль, давай я тебя приглашаю в Большой театр, и ты будешь танцевать этот спектакль». Представляете? Да вот и я сказала: «Конечно, это для меня это счастье!»

Мне дали видеокассету, с помощью которой я буквально за одну ночь выучила порядок движения, поскольку у меня очень хорошая память. И уже через две недели я готова была выступить на сцене Большого театра. Об этом как раз узнал Махар Вазиев, не ожидавший такого поворота события. То есть, они уже хотели выкинуть меня на помойку, а выпихнуть в Большой театр никак уже не предполагали, а тут такое. И вот Махар Вазиев срочно устраивает мне гастроли в Америку, и по его задумке, через три дня я должна была улетать. Причем выступать в какой-то школе, даже без продажи билетов.

Ему важно было меня изнурить нагрузкой, чтобы я станцевала пять спектаклей и концертных отделений. В итоге я понимала, что отказаться я не могу, потому что мне пришлось звонить Валерию Гергиеву, но он ничего не смог сделать на тот момент. И в итоге я нашла для себя выход, хотя в ту же ночь я понимала, что мне нужно лететь в Америку. Ну я же включила Волочкову, а когда я делаю это, то у меня все получается. И вот я выехала в Москву ночным поездом. Еще в поезде учила эту роль по видео, взяв с собой какой-то аппаратик. В Большом театре я провела 2 репетиции с Владимиром Васильевым, Екатериной Максимовой и с моим партнером Костей Ивановым.

— Как дальше развивались события?

— Я приехала в Питер, улетела в Америку и в довольно вымотанном состоянии вернулась в день премьеры. Я хорошо помню 30 марта. В этот день я успела пойти в театр, порепетировать со своим партнером и блестяще станцевать спектакль. Знаете, вообще, по роли у балерины всегда 32 фуэте, а у него в спектакле было 48. Я станцевала премьеру и вот таким образом оказалась в Большом театре.

Ну а потом моему появлению в Большом уже посодействовал Коля Цискаридзе, потому что тогда был еще жив Александр Богатырев, директор балета и Коля подсказал мне очень правильный путь. Благодаря его советам меня и зачислили труппу Большого театра как ведущего мастера сцены. И вот тогда Владимир Викторович Васильев, меня, как и Колю Цискаридзе, как и многих других артистов, обезопасил бессрочным контрактом, согласно которому даже сейчас невозможно уволить, ни меня ни Колю. Просто невозможно, но Большой театр пытался это сделать, причем неоднократно. Вот так я попала на эту сцену.

Но и там меня тоже не так сладко приняли, поскольку в то время в Большом блистала прима-балерина Нина Ананиашвили, грузинка. У нее был богатый муж, который покупал ей все роли. И они поставили руководителем балета ее партнера Алексея Фадеева. То есть они воротили, все, что хотели, и я как молодая, перспективная, талантливая балерина, еще и прима Мариинского театра, да еще со своей независимой концертной программой, конечно, была не нужна.

И во время гастролей в Лондоне, когда мы танцевали одинаковые спектакли, про меня писали хвалебные статьи. (Замечу, что там неподкупная пресса), а про Нину не написали ничего. Знаете, я совершенно спокойно об этом говорю, потому что это правда, и мне скрывать нечего, чего мне бояться вот этих людей?

Они не боялись блистать на фоне серой массы. Вот и в этот муж бегал и кричал: «Гоните в шею Анастасию Волочкову из Большого театра», но они немного не подрассчитали. Вы понимаете, как бог меня любит.

В этот момент, когда эти все статьи были написаны, пришел художественный руководитель английского национального балета, и предложил мне контракт с королевским Альберт- холлом и его труппой. На меня поставили спектакль «Спящая красавица», где я играла не принцессу Аврору, а исполняла две роли. В одних спектаклях — Фею Сирени а в других — Фею Карабос…

Он сказал, что я делаю другой спектакль, где фея Карабос — фея зла, коварства, и коварство побеждает в жизни. Он сделал ее красивейшей, статной, пригласил французских дизайнеров. И тогда я осталась в Лондоне, понимаете? Вот как оно получилось, то есть, нет худа без добра. И вот когда закончился мой контракт в Лондоне, мне позвонил Юрий Николаевич Григорович и убедил меня, что я должна вернуться в Россию и исполнять главную партию «Одетты-Одиллии» в его «Лебедином озере», которое он восстанавливал на сцене Большого театра. Я ему тогда сказала, что это невозможно, потому что меня уже тогда незаконно изгнали оттуда. Это уже будет другая труппа, другой театр, другие эмоции, но он меня убедил, я вернулась в России. Вот так получилось.

— Как развивался ваш конфликт с Большим театром?

— Конфликт, конечно, был, а ведь как могло быть иначе? Я жила с влиятельным, богатым человеком. И вот когда я стала инициатором расставания с ним, все и началось. Ну отчасти там сыграли свою роль множество факторов, как я сказала в начале нашего интервью. Но в любом случае получилось так. Ну, знаете, есть люди, которых переклинивает, особенно по отношению к женщине, и они начинают мстить.

Они знают, за какие ниточки нужно подергать, чтобы ударить женщину и сделать ей больно. Особенно, когда ты живешь с ней и находишься в близких отношениях.

И для меня такими ниточками тогда были Большой театр, мои партнеры. Анатолию Иксанову, на тот момент директору Большого театра, дали задание, чтобы он любыми путями убрал меня. И в итоге меня уволили задним числом и сообщили об этом 16 сентября. Пояснили, что меня уже два с половиной месяца, как не должно было быть в Большом театре. А у меня в репертуаре тогда стояли спектакли «Лебединое озеро», «Раймонда» — с Колей Цискаридзе как раз. 5 сентября я должна была открывать сезон… Но не случилось…

Моих партнеров избивали в подъездах, чтобы они отказывались со мной танцевать. Угрожали, что если они будут выходить со мной на сцену, то их там вообще убьют, переломают ноги, они не смогут выступать на сцене. В общем, это были ужасные такие времена.

Знаете, сколько всего я прошла тогда с Большим театром: нападение на мой офис: разграбления, фото, видеоматериалы, судебные инсинуированные квартирные процессы, когда у меня судом отнимать пытались квартиры. Такого не пожелаешь никому…

Вот и в то же самое время, когда мне дали это письмецо, что меня уволили незаконно, я уже готовила сольный проект в Кремле и спустя полтора месяца я показала два спектакля «Лестница в небо» в Кремлевском дворце. Полные залы, аншлаги, меня увидели 12 000 зрителей. Если посмотреть сейчас программу «Лестница в небо» на ютубе, то Смирнов показал вот эту поднаготную Большого театра, когда тебе сегодня дают медаль, а завтра говорят, что ты играешь четвертого лебедя из кордебалета, понимаете? Это все и происходит сейчас.

Но Большой театр ассоциируется у меня не только с кознями, но и с Юрием Григоровичем, с педагогами, с которыми я работаю с Борисом Эйфманом, который поставил на меня спектакль «русский Гамлет», где я играла императрицу Екатерину Великую.

Кстати, я первая русская балерина, кому Майя Плисецкая дала официальное право танцевать балет «Кармен-Сюита», который ранее танцевала только она одна, потому что на нее этот спектакль поставил Альберто Алонсо. Но самый большой опыт от этой великой балерины я получила даже не в балетном зале, а в гримерной комнате. Помню, как она всегда мне говорила: «Настя, ты даже не представляешь себе, с какой несправедливостью тебе придется столкнуться в этом Большом театре, с какими кознями, коварством, с какой травлей. Недаром она потом уехала в Германию.

— Как им удалось лишить вас возможности выходить на сцену Большого театра?

— Эти товарищи пытались меня уволить, когда я была еще на пятом месяце беременности, но я никому этого не говорила, потому что тогда еще танцевала, была в прекрасной форме. Помню, как тогда устроили какую-то нелепую аттестацию ради галочки: загоняли всех артистов скопом в зал, ну, чтобы сказать, что вот эта балерина типа непригодна, а у этой нет формы. И однажды вечером раз я сижу, смотрю с мамой телевизор. И показывают Колю Цискаридзе, который напомнил эту историю в одной из программ. Он рассказал, что на эту аттестацию позвали даже юристов.

И вот по одному из федеральных каналов объявляют: Настасья Волочкова и Анастасия Винокур отчислены, значит, за профнепригодность. Вы можете представить, ведь я никому не говорила про свою беременность.

Ну тут я опять включаю Волочкову. На следующий день я пришла в отдел кадров и сказала: « Я беременна, извините». При этом я прекрасно понимала, что после моего выигрыша в суде мне не дадут больше танцевать этом коллективе, но по документам я до сих пор являюсь сотрудником Большого театра.

На протяжении восьми лет меня заставляли писать какие-то нелепые заявления, но я думала, что оформляю какую-то форму по уходу за ребенком. А я их каждый раз спрашивала, когда буду танцевать свои следующие спектакли.

А мне же отвечали: «Вот вы пока подпишите, а потом мы найдем время, возможности, и мы дадим вам постановку». И вот когда наступило время оформлять пенсию, я пришла к этим добрым людям в отдел кадров, попросила дать мне мою трудовую книжку и сказала: «Я просто хочу получить пенсию в своей стране, любимый родной России, и мне нужен стаж. Я понимаю, что мои концертные программы мне не зачтутся, но стаж у меня есть и должен составлять 15 лет».

И вот когда мне наконец выдали эту книжку, я поняла, что это фальсифицированный государственный документ. И мало того, что все подделано, так там еще и номер не соответствует. Да и вообще, сейчас-то книжек уже таких нет.

Они взяли и вычеркнули из истории весь мой стаж, но при этом выдали бумажку на трех листах. Вернее, документ с печатью, подписью уже нового директора. А я ведь за пять лет станцевала 240 спектаклей. Ну я не помню точное их количество, не буду лукавить. Как же получилось, что у меня нет стажа? И где я танцевала все эти спектакли, прости Господи.

Я уж не говорю о том, что меня вообще не пускали на порог Большого театра, даже на панихиды к моим педагогам. Когда ушла из жизни Екатерина Сергеевна Максимова, Владимир Викторович Васильев проводил меня через охрану к гробу моего наставника, призывая к совести это быдло.

Но охранники здесь ни при чем, им просто дали указания. Так же было с Натальей Игоревной Бессмертной. Когда она умирала, я не смогла подойти к ее гробу.

Кто сейчас руководит этим театром — это просто это ваарвары. И все, что там происходит на протяжении многих лет, — настоящий беспредел. Конечно, это противостояние неравных сил, но правда на моей стороне.

— Я взяла очень сильного адвоката и буду отстаивать свою правду, докажу, что те, кто сегодня руководит Большим театром, — это преступники, которые подделывают и фальсифицируют государственные документы. Знаете, что они сделали? Подговорили Тверской суд, чтобы оттуда убрали мое дело 2003 года, то есть сделали так, что этого дела как будто нет. Но мои адвокаты смогли отыскать решение суда, которое не исполнили руководители Большого театра. А там было написано: «Вернуть Волочкову в Большой театр, на рабочее место». Но этого не было сделано, понимаете. Поэтому здесь очень много важных нюансов. Что касается заработной платы, то это тоже одно из исковых требований.

Деньги должны были падать на карточку, которая заведена у каждого артиста театра. Но за все эти годы на мой счет не было переведено ни копейки денег.

Также я обратилась в прокуратуру и прокуратурой было выявлено, что руководство Большого театра поделывали мои документы, то есть, они подделывали мои подписи, заявление по уходу за ребенком.

И я лично сдавала почерковедческую экспертизу, потому что, видя эти бумажки, понимала, что это писала не я. О чем здесь можно говорить?

Иногда доходило до смешного. Представитель Большого театра обратился ко мне на суде: «Вы знаете, вы ведь сами не приходили в театр. Мы вас ждали, а вы прогуливали, вы должны были явиться на работу», а я отвечаю: «Вы что такое говорите?» А он продолжает парировать: «Ну у вас же даже вот в книжке написано, что вы не приходили и все.» Я думала, что он имеет ввиду трудовую книжку, а он говорил о книге «История русской балерины». Это было смешно, конечно.

Когда мы с ним ехали в лифте, я сказала: «Знаете, мне приятно, что вы читали мою книгу». А он признался, что не читал, что ему просто посоветовали так сказать.

На второе свое заседание я уже принесла книгу «Плата за успех» и сказала: «Читайте цитаты из моей книги о том, что меня не пускали на порог Большого театра. Ни на панихиду, ни за вещами своими, ни за репетиционными купальниками, вообще никуда.

— Давайте поговорим о вашей личной жизни, о любви с Сулейманом Керимовым…

— Давайте я никому не буду рассказывать эту историю, потому что она очень дорога моей душе. А причин расставания было много. И когда мы говорим о таких сильных личностях, то в двух словах об этом не скажешь… А вам хочется, чтобы тему осветили побольше…

— Но вы жалеете о расставании с ним…

— Да. Я уверена, что и он тоже. И мы встречались после аварии, в которой он горел в огне, и после этого еще 30 дней лежал в коме. Потом Сулейман пережил 70% пересадки кожи на теле. Я об этом писала и в своей книге. Сулейман говорил мне: «Когда я горел, то думал, что слава богу, что не ты была в этой машине, рядом со мной. Но у меня возникла другая мысль: «Если бы ты находилась рядом, то аварии бы не случилось»…

— А какую роль в вашей жизни сыграл отец Ариадны Игорь Вдовин?

— Я уже все сказала, что думаю про этого человека — альфонса, афериста. Когда он меня встретил, тогда я только-только рассталась с Сулейманом. И все вокруг думали, что рядом со мной может быть только вот олигарх — человек с большим достатком, с яхтами и самолетами…. А тут просто какой то, простите, пришмандил, который брал у меня деньги в долг с первого же дня нашего знакомства, все время объясняя мне: «Ну вот сейчас появятся деньги, он сейчас поднимется, и в общем, сможет и сам оказывать поддержку. И ситуация изменится.

Сначала он занял $600000, потом год спустя пошел дальше и заговорил о миллионе, а затем, как я сказала, три миллиона долларов, которые у меня забрал на год. Потом же он сказал: «Извини, я тебе ничего не должен». Тогда он лез на все обложки журналов, газет, появлялся в телевизионных программах, чтобы все думали, какой он замечательный.

А я же поддерживала этот его ореол мыльного пузыря, потому что верила, что если я сейчас помогу ему в плане PR истории, то действительно все подумают, что он там какой-то известный человек. Там бизнесмены все, понимаете? Вот так оно все и получилось, а потом, если я не хочу говорить о человеке, пусть выводы о нем делает моя дочь. А она, я думаю, сделала их уже давно. О человеке, который бросил нас, когда Арише было шесть лет, не приходил на ни на один ее день рождения, начиная с шестилетнего возраста.

— В вашей жизни всегда были мужчины…

— Смотрите, я очень любвеобильный человек и практически никогда не была одна. И Бог, и Вселенная всегда посылали мне романтику. И если я чувствую, что отношения серьезные, то начинаю ими дорожить. Романтические отношения не скрываю.

Просто понимаете, сегодня многие люди пытаются осуждать, обсуждать, ну просто нести какую-то ерунду, не зная человека, не зная, какой он вообще, какой образ жизни ведет.

Вообще, у меня складывается ощущение, что у нас в стране просто недостаток любви. Хотя я использовала бы здесь более емкое слово, которое не употребишь на страницах СМИ. Сколько у нас в России недолюбленных женщин и мужчин, у которых нет своей личной жизни. Им бы хотелось иметь близость по 3-4 раза в день , а ее нет вообще. Ну многие попу не могут оторвать от дивана и принести его спортивный зал, чтобы привести свое тело в такое состояние и в такую форму, чтобы можно было надеть этот мини купальник и предстать во всей красе.

— Давайте поговорим о вашей дочери. Как вы выбрали ей такое красивое имя?

— Почему она Ариадна? Потому что я дала ей такое имя при рождения, и это была замечательная история. Мы не знали, как назвать дочь. Вот я хотела на букву «а», потому что хотелось сохранить инициалы. И поскольку фамилия однозначно была моей, для девочки фамилия Вдовина — это же просто полный «привет». Вот поэтому я ждала отца Бориса, который был тогда еще жив. Его можно было найти в Петровском монастыре, неподалеку от квартиры, где мы жили. Мы хотели отслужить молебен, а я обратила внимание, что стою перед иконой, на которой почему-то нет ликов святых.

Смотрю, а там внизу — святая мученица Ариадна. А мне мама говорила, что Ариадна — это дочка Марины Цветаевой. И когда я рассказал эту историю отцу Борису, он сказал: « Настя, вообще даже не задумывайся. Называй таким именем, будем крестить».

— Почему Ариадна живет сейчас с отцом?

— Во-первых, мы жили вместе с дочерью до ее 13 лет, когда мы переезжали из одного дома в другой. И когда у нас в съемном доме произошло ограбление, я записала Вдовина в число подозреваемых . Сейчас не хочу говорить об этом, но просто чтобы вы знали, что это факт.

И я могу сказать, что мне было уже страшно оставаться в том доме, а я ведь вообще зарабатывала деньги, и на самом деле копила на свой дом, на свой, а не для того, чтобы отдать эти три миллиона долларов своему бывшему мужу, который просто нас швыранул, по другому я просто не могу сказать.

И никто: ни я, ни моя мама не понимал, почему человек не может взять у своих партнеров деньги, рассчитаться с матерью ребенка и быть должным не мне, а своим партнерам? Перед ними-то он строил из себя бизнесмена.

Когда я купила свой дом, отец Ариши не помог ни одной копейкой на его приобретение. И пока мы там жили, он не видел дочь шесть лет. Спустя два года Вдовин пришел в этот дом. Вы бы видели эти глаза, полные зависти и злобы. В них словно было написано: «Ничего себе, я у нее деньги забрал. Сделал наводку на дом, не помог деньгами, а она вон какой дворец отгрохала». Ариша все это знала. Но на Новый год она загадала желание: « Я хочу, чтобы у меня появился настоящий папа, понимаете?»

И потом два с половиной года назад я попросила Вдовина, чтобы он взял ее хотя бы на каникулы, чтобы Арише не ехала к маме в Санкт-Петербург, потому что потом было очень сложно приводить ее в чувства после таких поездок. Я просто попросила неделю побыть с ребёнком, не потому, что я не могла, а потому что предложила.

И вот он воспользовался моментом и решил, как бы ее подкупить. Безусловно, Арише удобно жить удобно, она все аккумулировала вокруг центра, потому что она сейчас учится в лицее. И это Высшая школа экономики. Но не та, в которой училась я, и защитила, кстати, дипломную работу по теме «Создание сети творческой школы Анастасии Волочковой в регионах Российской Федерации». У Ариши более юношеский вариант

Вдовин понял, что теперь, если Ариша будет с ним, то он вообще мне ничего не должен. И он просто сделал дочери предложение, от которого она не отказалась. Что он будет давать ей деньги и обеспечивать и все, а маме ничего, и она согласилась. Мне не обидно, потому что, во-первых, я не допускаю в свою душу чувство обиды. Да и к тому же Ариша взрослый человек, ей 16 лет.

А я с 17 лет, как я вам рассказывала в начале нашей беседы, уже начала работать, и подарила маме квартиру.

Вот поэтому я сохраняю Аришу в сердце, как ребенка. Ведь до 13 лет она и была со мной ребенком, и мы жили всегда вместе. Нередко к нам с ночевками приезжали ее подружки.

У меня на третьем этаже целый Большой театр Анастасии Волочковой, зачем ездить на театральную площадь? (Смеется) Я построила свой домашний театр, вернее, мне его подарил один добрый поклонник, друг. Пусть папа теперь тоже по чувствует свою ответственность быть папой и побудет им наконец.

К тому же я прекрасно понимаю, что на Аришу оказывают давление С одной стороны, моя мама, как это ни странно, которой я всегда говорила: «Мама, когда у меня все будет хорошо, у тебя будет также». Ведь только благодаря мне мама повидала мир. Я еще в книге написала, что однажды она сказала: «Я сделаю все, чтобы твои отношения с дочкой Аришей были хуже, чем наши с тобой». Я восприняла это как проклятие, о чем мне сожалеть?

С одной стороны, она, с другой стороны, ее папа. Знаете, Ариша живет с новой женой своего отца, сейчас уже вроде там родился ребенок. И Ариадна говорила мне о том, что это чужая для нее семья. Для этой женщины Ариша – совершенно чужой человек. И она бы не таскала дочку на все мероприятия, если бы ее фамилия была Вдовина, а не Волочкова.

А потом, когда Ариша увидела, что у нее уже и лошадку отняли, и собачка вроде как не ее и этой тетеньке надо только с ней сфотографироваться, то, наверное, о чем-то призадумалась.

Обидно? Нет, мне не обидно. Напротив, я отпустила ситуацию. Я ведь реально ждала и дождалась, чтобы Ариша сама увидела, где настоящее, а где — фальшь.

Смотрите также:

Еще больше интересных роликов на нашем YouTube-канале!