«Мою Валеньку убили», – предполагает мама Легкоступовой

Художник Константин Мирошник рассказал подробности драмы

Тридцатого декабря Валентине Легкоступовой исполнилось бы пятьдесят шесть лет. Мама певицы, погибшей в августе 2020 года, не может смириться с потерей дочери. Галина Ивановна осталась без серьёзной поддержки, которой для неё была дочка, внуки бабушку не навещают. Своей бедой Галина Легкоступова поделилась с известным художником, крымчанином Константином Мирошником, который долгие годы дружил с поп-дивой 90-х.

– Набережная города, чудесный вечер, – вспоминает Мирошник, – я иду со своим сыном Сашкой вдоль моря. «Костя, это вы? – кто-то меня окликает и трогает за руку. – Я тётя Вали Легкоступовой. – Хочу вам сказать спасибо, что вы защищаете её доброе имя, помните нашу Валю и любите». «А мама Вали где?» – интересуюсь. «Галя на пляже, здесь рядышком. Она заметила тебя Костя, и хочет с тобой поговорить. Галочка каждый день выходит сюда, сидит на берегу. Я вытаскиваю её из дома, чтобы отвлечь, но она всё плачет, плачет и плачет… Здесь неподалёку развеяли прах нашей Валечки…»

– Вы были до этого знакомы с мамой Валентины?

– Лично нет, но тётю Галю и дядю Валеру – Валиного папу – знал весь город, он был знаменитым аккомпаниатором, выступал на всех городских праздниках и дне ВМФ. В былые времена они всей своей дружной семьёй ютились в маленькой 25-метровой квартире напротив музея Александра Грина.

Наш разговор с Галиной Ивановной пошёл, конечно, о Вале. «Валю убили. Водитель, который работал у них, может об этом рассказать, никто его не расспрашивал», – сказала тётя Галя. Она просила поговорить меня с водителем, продиктовала мне телефон очевидца, который, по её словам, был свидетелем семейных скандалов между Валентиной и её мужем Юрием Фирсовым.

Для меня это признание мамы стало шоком, ведь я, как и все, считал, что Валенька поскользнулась в ванной на полу. Сомнений у меня в этом не было, потому что я знал, что Валя пила антидепрессанты, у неё постоянно болела голова. Думал, может, не по себе стало. Коллега Вали, с которым она работала в мэрии Феодосии, рассказывал, что она глушила от головной боли упаковками цитрамон.

– Внуки, дети Валентины навещают сейчас Галину Ивановну?

– Нет. Но она нуждается в общении, всё время хочет говорить о дочери. Мы достаточно долго разговаривали, и она как-то воспряла. Когда я следующим летом поеду в Феодосию, то обязательно пойду к ней в гости, мы вместе сходим на море, будем гулять по набережной.

Тридцатого декабря – в день рождения Вали – я попрошу всех её знакомых позвонить маме, ей будет приятно. Но и, друзья, поздравьте Галину Ивановну с Новым годом. Почему я прошу об этом звонке – потому что Валенька была необыкновенно солнечным человеком. И мама её такая лучистая, хрупенькая, нежная как и её дочь.

Я рассказал Галине Ивановне, как познакомился с её дочкой, это было уже больше двадцати лет назад на передаче Эдуарда Успенского «В нашу гавань заходили корабли». Узнав, что мы земляки, мы обнялись и прямо растворились друг в друге, я писал Валечкин портрет.

– Когда вы последний раз виделись со своей подругой?

– Накануне её свадьбы, в начале июля двадцатого года. Мы с ребятами сидели на набережной и играли там на гитарах. А они с Юрием шли вдоль моря, роскошно одетые, но меня смутило, что Валя была в чёрном.

Я подошёл к ней. «Костик, привет! Как классно, что ты здесь, – обрадовалась она мне. – Приглашаем тебя на свадьбу. У нас будет венчание». «Валя, спасибо! А почему ты в такой солнечный день вся в чёрном, – поинтересовался я. – Что это за приколы носить перед свадьбой чёрную одежду?» «Я чуть-чуть поправилась. А чёрный цвет уменьшает», – с улыбкой призналась мне Валя. Счастливая такая была…

Больше я Валю не видел. Когда я это рассказал тёте Гале, она опять заплакала. Я начал её успокаивать, она ко мне, к счастью, прислушалась. «Так, – наказал я Валиной мамочке, – не плакать, ждать меня к лету и ходить каждый день на море, на этот чистейший пляж…»