«Загугли звезду»: Жан Милимеров – об известных родителях, Тимати, гибели Ратмира Шишкова, уходе из «Премьер-министра» и личной жизни

На протяжении долгого времени певец Жан Милимеров ассоциировался у зрителей исключительно с группой «Премьер-министр» и хитами «Восточная», «Два бриллианта» и «Девочка с севера».

Но недавно он решил заявить о себе как о самостоятельном исполнителе. И у Жана это прекрасно получается. Он уже покорил аудиторию проектов «Голос» и «Три аккорда» и не собирается останавливаться на достигнутом.

С какой зрительской реакцией столкнулась группа «Премьер-министр» после выступления на «Евровидение», где они заняли десятое место? Как у певца складывались отношения с наставником «Голоса» Сергеем Шнуровым? И кому сейчас нашлось место в его горячем сердце?

На эти и другие вопросы Жан Милимеров ответил в рамках проекта Teleprogramma.pro «Загугли звезду».

— Жан, давайте начнем с вашей биографии…

— Меня зовут Жан Милимеров. И я являюсь артистом практически всю свою жизнь.

Родился в Москве, в музыкально-цыганской семье Милимеровых. И когда мама была беременна мной, я уже летал с ней по гастролям. Родители – артисты – работали практически всю свою жизнь. Они колесили с цыганским ансамблем из 40 человек. Так что все в моей жизни было связано с музыкой.

— Похож ли быт в цыганских семьях на то, что показывают в сериале «Кармелита»?

— У нас таборная музыкальная семья, которая постоянно гастролировала. Мы с самого детства все вместе. Всегда праздники, песни, веселье, как это и принято у цыган.

— В школе учились или постоянно на гастролях были?

— Безусловно, я получил среднее образование (смеется). Но не такой уж я цыган, который даже в школу не ходил. Я просто с самого-самого раннего детства привык к поездкам, но в 6 лет пошел в в первый класс и учился в школе до девятого.

Параллельно, естественно, занимался по классу скрипки, фортепиано. Ведь музыка не покидала меня никогда. В 16 лет я попал в один из ресторанов Москвы и потихоньку начал там свою вокальную карьеру.

— Что запомнилось на гастролях из детства?

— Так много было переездов, перелетов, что маленький мальчик лет 4-5 вряд ли запомнит что-то конкретное. Но мне только врезалось в память, что мы постоянно колесили. Поезда, самолеты, недосыпания… Мой ритм был, как у взрослого человека.

Честно говоря, в совсем юном возрасте я боялся сцены. У нас в цыганском концерте все обычно танцевали и пели заключительную песню вместе с детьми. И чтобы я тоже выходил на сцену, мама покупала мне игрушки. Их у меня накопилось очень много.

Помните, раньше была игрушка – машинка ездит по кругу на магнитике. Моя коллекция состояла примерно из 200 таких одинаковых маленьких автомобилей. (Смеется)

— Помните свой дебют на сцене?

— Я начал работать с 15 лет в одном из московских ресторанов. Я пришел туда к своему другу, который трудился барменом. Помню, что мы сидели и пили чай, и в это время на сцене пела хорошо всем известная Мариам Мерабова.

Мой друг предложил менеджеру этого ресторана послушать и мое исполнение. А он фанател от Стиви Уандера, Майкла Джексона, R n B и соул музыки, которая нравилась и мне. И когда я спел, менеджер сказал: «Ну все, завтра выходи на работу. Ставка такая-то, работаешь каждый день». Вот такой у меня был дебют.

— Расскажите, пожалуйста, о своих родителях…

— В нашей семье на сцене выступали не только родители, но и бабушки, дедушки. Поэтому деваться мне было некуда, другого пути нет. Существует понятие: «Все дороги ведут в Рим». А у меня – на сцену.

Маму зовут Тамара. Папа Борис ушел из жизни, когда мне исполнилось три годика. Но он был не только цыганским певцом, но и первой скрипкой Ленинградского мюзик-холла имени Льва Рахлина.

Моего родного старшего брата, который тоже стал артистом в раннем возрасте, сейчас тоже нет с нами. К сожалению, Господь забирает любимых. Это все грустно, но ничего не сделаешь и с Богом не поспоришь. Но у нас с мамой много родственников.

— Ратмир Шишков также является вашим родственником?

— Помните, я вам говорил, что мы все с детства ездим по гастролям, буквально с пеленок растем друг с другом. Ратмирчик, конечно, был младше меня. Но наши мамы дружили с самого раннего детства, вместе выходили на сцену.

Не скажу, что мы прямо родственники по крови. Но то, что он считается моим племяшкой с детства, то это да, это правда.

— Можно сказать, что вы дружили?

— Я так сказать не могу, потому что он немного помладше. И в тот период, когда я вовсю колесил с группой «Премьер-министр» по стране, Ратмир только пришел на «Фабрику звезд».

Я же тогда даже не успевал толком побыть дома, потому что я только приезжал, успевал покидать вещи в чемодан и снова улетал. И на протяжении почти пяти лет я практически ни с кем не общался. Так крутилось мое музыкальное колесо Фортуны.

— Вы с Ратмиром записали песню?

— Эту композицию я написал еще, когда пел с группой «Премьер-министр». На «Фабрике звезд», куда попал Ратмирчик, проходили отчетные концерты. И мы как популярный на тот момент коллектив приезжали на эти выступления и помогали всем участникам.

Так, мы пели с Полиной Гагариной, чуть позже, на «Фабрике звезд» выступали с Александром Бердниковым (солист группы «Корни» — прим. ред). А вот как раз песню «Две минуты» мы исполнили в дуэте с Ратмирчиком. Он любил мое творчество и рассказывал, что с детства повторял за мной. Ратмир являлся моим поклонником, что, безусловно, было очень приятно для меня. Мы решили сделать такой дуэт, который всем очень понравился.

— Как пережили его гибель?

— Конечно, тяжело. Мы сразу поехали домой к его маме, тете Ляле, постоянно находились рядом с ней. Ну что можно здесь сказать? Все это грустно, ужасно. Это единственный ее ребеночек, еще молодой парень, чья карьера шла в гору и резко оборвалась… Но, как говорится, с Богом не поспоришь. Так вышло. Парень действительно был очень хорошим, музыкальным, его ждало хорошее будущее. Врагу не пожелаешь того, что пережила тетя Ляля и мы, его родственники.

— Как попали в группу «Премьер-министр»?

— Все началось с одного из московских ресторанов, где мы работали. Там, кстати, уже тогда пел Питер Джейсон – это наш мулат из группы, с которым был хорошо знаком мой брат.

Мы же с Питом познакомились еще на концерте Майкла Джексона в 1992 году, тогда как наша группа начала существовать с 1997 года.

На тот момент я работал уже в вышеупомянутом ресторане. А Питер был знаком с Дмитрием Ланским. Однажды Дима пришел и сказал: «Ребята, есть такое предложение создать бойз-бенд».

Нас прослушивали Константин Арсеньев и Евгений Фридлянд — тогда будущий продюсер коллектива. После того, как мы с Питом спели, Костя сказал: «Ребята, давайте встретимся завтра. Мы с Женей Фридляндом хотим создать музыкальный бойс-бэнд, чтобы это было многоголосие, ферма». На следующий день мы пришли в «Арс рекордс», в офис к Евгению – познакомились, пообщались. Он рассказал о своей интересной идее создать бойс-бэнд – вокальный, музыкальный, чтобы это было не на что не похоже. Вот так все и закрутилось. Как говорит мой друг-американец: «It is what it is», что значит: «Что есть, то есть».

— Грустно, что эта история закончилась?

— Конечно, грустно. Это же жизнь, какие-то пласты и ступени. Мы прошли интересную музыкальную жизнь на эстраде, представляли Россию на «Евровидение», что дано не каждому. И это была большая честь для нас. Исколесили всю страну вдоль и поперек, было много хорошего. Остались только приятные воспоминания, но жизнь-то не останавливается. И нужно идти дальше. Но для меня музыка – это жизнь, мой воздух. Я всегда говорю, что сцена – это мой храм. Потому что в моей судьбе не было предусмотрено других вариантов, я же из семьи музыкантов.

Мы с ребятами в хороших отношениях: дружим, переписываемся, они меня поддерживают в любых начинаниях. На самом деле это была хорошая школа. Большое спасибо Евгению Фридлянду. Даже несмотря на то что у нас возникали большие разногласия, нас все-равно узнали, как группу «Премьер-министр». Мы были очень популярными. Не каждому дано пройти такой путь, но мы его прошли.

— Самый необычный фанатский поступок?

— За нашим автобусом постоянно ездили фанаты. В моем же случае необычный момент был такой. Девушку никак не могли отдать замуж, причем ее сватали много раз. Так положено по нашим цыганским законам. Причем она была не единственная, кто мне признавался : «Мы любим тебя. И ради тебя никуда не выйдем».

Когда один такой парень приходил к такой девушке, ее родители краснели, потому что она прыгала с балкона и убегала прочь — была влюблена в Жана Милимерова. Они никак не могли понять, что происходит, а девушка не могла пойти против своего сердца.

Раньше же не было смартфонов, только писали письма. И она мне неоднократно писала: «Ради тебя я десятый раз сбегаю из дома, чтобы только не выходить замуж». Но на одиннадцатый раз ее все-таки засватали. Мне было так неудобно, но в то же время очень смешно. И смех, и грех.

— Чем вам запомнилось «Евровидение»?

— Ножки-то тряслись, конечно. Было много переживаний. Но когда ты туда попадаешь, это как будто какая-то сказка, потому что конкурс притягивает к себе очень много внимания. Практически на целую неделю ты просто теряешься в эпицентре музыкального события: очень много встреч, музыкальных тусовок.

Ты растерян, но в то же время очень сильно переживаешь, испытываешь разные эмоции. Психологически это все не так просто, как кажется. Представьте, что в конкурсе принимают участие 23 страны. И каждый твой день расписан: занятия вокалом, интервью, встречи.

Впечатления самые прекрасные. Сложно передать, когда ты находишься в этой атмосфере, выходишь на сцену и понимаешь, что представляешь целую страну. С одной стороны, это прекрасно, а с другой очень страшно. Руку не в ту сторону повернешь в танце, приедешь домой и не знаешь, что потом случится с тобой.

— Вы заняли десятое место. Как встретили дома?

— Когда мы получили десятое место, я сказал: «Ну все, ребят. Теперь нас встретят с битами в руках». Но это мы так шутили, конечно, а на самом деле переживали, что нас будут ругать. Мол, такие-сякие, не могли нормально спеть, отработать. Но на удивление на протяжении года после «Евровидения» мы лишь благодарили нашу публику.

Помню, мы прилетели прямо с конкурса и практически не заезжая домой поехали в тур. Я подумал про себя, что там нас будут закидывать на сцене помидорами. Страшновато было смотреть в глаза нашим фанатам, поклонникам и просто зрителям, приходящим на концерты. Но нас все так стали поддерживать: «Молодцы, ребята», благодарили. Все наши коллеги также писали, звонили. И это было приятно на самом деле.

— Какая песня группы запала в душу?

— Каждая была по-своему хорошей, у каждой композиции своя история. Возьмем, например, песню «Восточная», где: «В каждой строчке только точки». Это песня композитора Давида Тухманова, которую мы пели на творческом вечере маэстро. Мы ее записали, но не ожидали, что будет такой фитбэк в нашу сторону.

Когда на концерте в Кремле мы взяли гитары, вышли на сцену и стали петь: «Льет ли теплый дождь, падает ли снег», произведение обрело новую жизнь. Мы пели, как поют артисты в поддержку своих коллег. Но после этого исполнения люди встали, начали кричать «браво», раздались овации. И мы поняли, что с этой песней попали в «десяточку» и исполнили ее так, как и должно быть, поскольку народ ее хорошо принял. После «Восточной» у нас резко все пошло вверх, потому что еще за два года до этого выступления мы записывали музыку, песни, но нужен был музыкальный взрыв. Он и случился.

С приходом Марата Чанышева, после ухода из группы Дмитрия Ланского, появились «Два бриллианта, три карата». Женя сказал, что песня хорошая и надо ее делать. Мы записали композицию, и она тоже зашла в народ.

Ну и «добили» все песней Кима Брейтбурга «Девочка с севера», которую мы готовили для «Евровидения», также завоевавшей любовь людей. Так что о каждой песне свои воспоминания…

— Фанатки писали вам про песни, которые вы исполняли?

— Ну, многие писали, конечно. Кто-то под какую-то песню женился, другой расходился, третий вспоминал свою любовь, четвертый – свое детство. Под песню «Восточная», например, девушка сказала «да» своему будущему мужу. Очень много было таких вариантов. И это безумно приятно.

— Как решились уйти в сольное исполнение?

— Когда мы с Евгением Фридляндом разошлись, мы уже много лет были в группе. Просто подошел такой момент, когда я сказал: «Ребята, я вас люблю и уважаю, мы многое прошли вместе. Но мне хочется еще что-то сказать зрителям. У меня очень много своего творчества и хочется еще показать большой багаж музыки. Поэтому давайте я пойду своей дорогой. Хочется дать людям то, что у меня есть». Ребята меня поняли. Мы все взрослые люди.

Пожали друг другу руки, и я решил начать свою сольную карьеру с «Голоса». Дошел до определенного этапа. На проекте мне посчастливилось исполнить песню Игоря Яковлевича Крутого «Мадонна».

Еще в 1996 году я познакомился с талантливым продюсером, основателем группы «Круиз» Матвеем Аничкиным. Также он продюсировал коллективы «Тет-а-тет», певицу Ариану, исполнявшую песню «Под испанским небом». Мы дружили 25 лет, но у нас не было совместных творческих проектов, потому что я пел в «Премьер-министре». А вот сейчас Матвей Аничкин является моим продюсером. Мы по-прежнему дружим семьями, но теперь и работаем вместе.

И вот после «Голоса» песня «Мадонна» в моем исполнении ушла в народ. Матвей позвонил Игорю Яковлевичу со словами: «Послушай, Жан исполнил «Мадонну», и мы хотели бы снять на нее клип. Сделать ее интересно, по-современному, по-новому». Игорь Яковлевич послушал и дал «добро», за что ему огромное «спасибо».

Он позвонил мне и сказал: «Мне понравился твой вариант». Мы с моим продюсером поехали в Дубай и сняли там клип. Я вызвал самых лучших музыкантов: бас-гитару, дудки. То есть, мы очень серьезно подошли к этой песне. Это ведь моя первая большая сольная работа. Клип собрал хорошие просмотры на Youtube-каналах.

— Зачем пошли в «Голос», когда у вас уже было узнаваемое лицо?

— Мне многие тоже так говорили. Мол, ты уже крупный артист, объездивший всю страну. Но я всегда отвечал: «Ребята, я за музыку, за творчество». Я не думаю о том, какой я артист – просто это был мой способ самовыражения. Во-вторых, я никогда не участвовал в конкурсах, за исключением «Евровидения». А вот так, чтобы почувствовать атмосферу здорового соперничества, пообщаться с другими участниками – никогда. Для меня это было очень интересно.

К тому же меня знали, как одного из солистов группы «Премьер-министр», а вот как сольного исполнителя Жана Милимерова никто не знал. Можно сказать, что в этом отношении я новичок. «Голос» — это уровневый проект, куда приятно прийти и где не стыдно появиться. Там принимают участие не только начинающие музыканты, но и профессионалы своего дела.

Просто в свое время мне повезло чуть больше. Я попал в группу, которая раскрутилась. Но многие участники «Голоса» провели на сцене всю жизнь, а не только пришли попробовать спеть. Просто они не были настолько же популярными, как и я.

Все бывает когда-то впервые. И нужно было начинать все сначала. Так я пошел в «Голос» и не пожалел об этом.

— Как складывались ваши отношения с Сергеем Шнуровым?

— Совершенно нормально. Сергей – хороший адекватный человек. Все в его жизни понятно, все налегке, никаких подводных камней не было. Легко встречались, обсуждали песни. Все строилось на приколах, на позитиве. Я рад, что попал в команду Шнурова. На самом деле было круто.

— Как вы попали в проект «Три аккорда»?

— Через некоторое время после «Голоса» Первый канал предложил мне принять участие в «Трех аккордах». Правда, поначалу это показалось странным, все-таки я занимаюсь поп-музыкой. А шансон – это ведь специфический стиль, в котором я никогда себя не видел. Но я поверил людям. Они пригласили меня, значит, увидели в этом проекте.

Но потом я понял, в чем была фишка этого направления. В шансоне присутствуют элементы цыганской музыки: какие-то проигрыши, аккорды. Цыганская музыка испокон веков была близка русскому народу. Поэтому мое внутреннее состояние слилось с шансоном, и произошел синтез.

Сейчас я говорю не только от себя, а от людей, смотревших программу. Я же читал и комменты, в которых люди выражали мне свою поддержку. В общем, все сработало. И после каждого выхода я чувствовал себя, как рыба в воде.

— Да и внешность у вас, как у Михаила Шуфутинского…

— Я не знаю, со стороны виднее (Смеется). Но действительно это был путь, очередная ступень для меня. И я исполнял песни так, как чувствую. Но когда перед тобой сидят такие мэтры, как Александр Яковлевич Розенбаум, Александр Васильевич Новиков, Любушка Успенская, и они все говорят приятные слова, это дорогого стоит. Честно говоря, я даже не ожидал такого.

— Вы ведь после проекта подружились с Любовью Успенской…

— Мы и раньше общались с Любой, но не настолько близко, как сейчас. Когда я пошел в проект «Три аккорда» и показал жюри свой вокал и душу, то мы с Любой по-настоящему сдружились. В музыкальном плане почувствовали друг друга. Для меня честь, что Люба обратила на меня внимание как на певца и музыканта.

Сейчас мы с Любовью готовим несколько песен, она приглашает меня с собой на концерты. Музыка – это волшебство, которое объединяет. Любовь Успенская – легенда, мастер своего дела. И спасибо Богу за то, что послал мне дружбу с ней. Мне просто повезло в жизни.

-Как складывается ваша личная жизнь?

— Сейчас я нацелен на карьеру, занимаюсь своим сольным проектом. Но мы с моей бывшей супругой так же общаемся, дружим. У нас хорошие отношения.

— Но у вас есть любимая женщина?

— Нет. Я об этом совершенно не думаю. У меня сейчас новая любовь – это сцена, новые шаги в моей карьере. Поэтому сейчас я полностью отдаюсь творчеству.

— Чем увлекаются ваши дети?

— Музыкой, естественно. Старший сын Эмиль занят в ресторанном бизнесе, хотя тоже поет. Дочь Эмилия у меня певица, фанатка музыки. Но я не заставляю детей заниматься творчеством из-под палки. Артист должен быть больным в хорошем смысле слова, фанатеть от своего дела без просьб родителей и друзей.

Я ведь сужу по себе. Помню, как в детстве закрывался в комнате с магнитофоном, мог по пять-часов слушать кассеты с записями любимых певцов: Стиви Уандера, Майкла Джексона, Брайана Макнайта.

Моя дочь — такая же меломанка, как и я. И если уж ей суждено быть на сцене, то как отец я помогу ей в этом. Но, конечно, сначала Эмилия должна получить музыкальное образование, а уже дальше будет видно.

— Пользователи Сети интересуются вашей национальностью.

— Но думаю, за 40 минут нашего разговора все это уже поняли. (Смеется)

— А свадьбу справляли по цыганским традициям?

— Нет. У меня не было цыганской жены, только еврейка. У нас не было все так, как у цыган.

— Обрусели?

— Можно сказать и так.

— А праздники цыганские отмечаете?

— Скажем так, правила знаю. А вообще праздники у цыган каждый день. Традиционные застолья, все поют, пляшут.

— Также ваши поклонники в Сети хотят знать, какой у вас рост и вес.

— Рост у меня небольшой – 170 сантиметров. А вот вес постоянно меняется – то талия с экватор, то все очень миниатюрно. Главное – следить за собой.

— И сколько вам лет…

— В декабре я буду стареньким дяденькой. Мне исполнится 42 года, но я ощущаю себя на 76 (шучу). Я всегда очень моложавый, такой весельчак. С годами, конечно, мудреешь, потому что общение с людьми способствует этому. Но молодежное движение, конечно, никуда не уходит.

— Вы очень активны в Инстаграме и видно, что доброжелательно относитесь к подписчикам…

— Я всегда выставлял какие-то приколы, вайны. Я же говорю, что чувствую себя на 76 лет, поэтому это и делаю. Мне нравится чем-то делиться с людьми, общаться с ними. Я всегда даю окружающим посыл позитива. Хочется, чтобы люди радовались, улыбались. Это совершенно нормально.

— Вас часто хейтят?

— Нет. Смотришь комменты, и из 150 комментариев попадется, быть может, один хейтерский. А я ничего и не делаю для того, чтобы меня хейтили. Я такой, какой есть – настоящий, делаю то, что делаю. Но недоброжелатели, конечно, тоже нужны. Всем не можешь быть мил.

— Какими новостями порадуете поклонников сейчас?

— Сейчас у меня начинается история, когда мы с Любой Успенской готовим песни, дуэты, ездим на гастроли. Параллельно вместе с моей командой я работаю над музыкальным альбомом. Скажем так, сейчас я подготавливаю почву. Но надеюсь, что в будущем появятся новые телевизионные проекты. О новостях напишу в соцсетях, держу всех в курсе (Смеется).

Смотрите также:

Еще больше интересных роликов на нашем Youtube-канале!