Война против будущего
Не поехала на похороны ребенка в Александровском, хоть и нахожусь по-прежнему в ДНР. Отговорилась про себя заранее назначенной деловой встречей. За время работы здесь поняла про себя, что я, в общем, не ссыкло, это не похвальба, просто констатация. Но мне реально проще походить туда-сюда в зоне снайперского обстрела, чем видеть рыдающих матерей и снимать свежие могилы. Тем более могилы людей, не успевших еще пожить. Тем более могилы детей.
Когда я приехала в Донецк надолго, моя подруга показала мне календарь за несколько прошлых месяцев, крестиками там были отмечены дни похорон. Их было много, раз или два в неделю. Я посмотрела на это и подумала, что мне теперь тоже придется в такой реальности жить.
Да, у меня меньше здесь друзей и знакомых, но, как журналисту, мне придется ездить и на незнакомые похороны. Если вы думаете, что это намного легче, то это не так. Человеческое горе очень похоже, будь то близкий или дальний.
Где-то через год мои добродушные крепкие нервы сорвались, и я написала сильному взрослому другу — ваш город сочится болью. Этой боли переносить — не перетаскать, и я не могу больше. Он перезвонил, долго ругался и между руганью меня успокаивал. От этой ругани я подзарядилась больше, чем от слов утешения.
А у меня нет ни слов, ни чувств утешения для матери, потерявшей маленького сына. Даже мое ставшее здесь привычным понимание того, что невзгоды возвышают людей, что в общем правда, в этом случае не работает.
Один военный как-то рассказал мне, что у них с женой погибли двое детей в один день. Они погоревали и родили еще. Я смотрела в его глаза и видела две открытые раны, которые не заживут никогда.
Сегодня другой человек сказал мне, что восстание Донбасса, его идея — это шар, заброшенный в будущее. Мечта о едином и лучшем русском пространстве. Возможно, он прав, и прошлое, подобно римскому богу времени, охотится именно за этим будущим — за детьми. Иначе я не могу объяснить себе то адское движение пальцем, которое произвел оператор украинского дрона, направляя гранату в мирный двор, где бегал, возился, щурился на весеннее солнце маленький мягкий мальчик, в том возрасте, когда они еще похожи на гуттаперчевого лягушонка, медвежонка, ребенка — таскай за ногу, трепли, щекочи, но как рука может подняться — такое — убивать?..
